Магия высоты Рудольфа Поварницына

Полетом в космос прозвали журналисты феноменальный прыжок Рудольфа Поварницына. Молодой спортсмен, улетавший до этого на высоту 2,26 см, в 1985 г. стал автором мирового рекорда, преодолев планку, установленную на высоте 2,40 см. «Тогда я впервые в жизни пережил ощущение полета. Я летел долго и впервые всем телом чувствовал планку – от макушки и до пяток – вспоминает экс-спортсмен, а ныне бизнесмен и политик. – Магия высоты – это самое потрясающее чувство, что я переживал».

Творец сенсации, которого европейские газеты сразу прозвали гением, ныне живет в Киеве, продолжает вести дела в собственном бизнесе и работает инструктором ЦК комсомола по спорту в Союзе левых сил. Несмотря на активную деятельность, Поварницын признается, что во сне продолжает подниматься в небо и не может отказать себе

в прыжке даже посреди улицы.

Рудольф Поварницын

Рекордсмен мира, бронзовый призер Олимпийских игр-1988 по прыжкам в высоту.

Родился 12 июня 1962 г. в Воткинске (Удмуртия, Россия). В 1979 г. переехал в Киев.

Первый человек в мире, который прыгнул на высоту 2,40 м. Рекорд был установлен 11 августа и продержался до 4 сентября 1985 г.

— У вас достаточно оригинальное и редкое имя. Оно дань моде или отголосок немецких корней?

— Муж моей старшей тетушки по национальности — немец. И когда моя мама забеременела, он ей сказал: если родится сын, назови его Рудольф, а то обижусь. Почему именно так, я не знаю, но мама послушалась родственника.

— Среди соседей по двору, одноклассников оно не стало п

ричиной для дразнилок?

— Абсолютно нет. Конечно, имя у меня довольно редкое, и о нем часто спрашивали, но никаких проблем не было. Я для себя давно решил этот вопрос: как назвали, так назвали, ничего с этим не поделаешь.

— Вы говорили, что в детстве особыми физическими данными похвастаться не могли. Как же вас заметили тренеры?

— Действительно, до восьмого класса мой рост составлял невыразительные 168 см, но учительница физкультуры на прыжках в высоту отметила мою прыгучесть и легкость. Школьный норматив 125 см «ножничками» через железную планку я легко улучшил на 10 см. После этого, когда детский тренер по прыжкам Владимир

Реут пришел в школу делать набор в секцию, она посоветовала обратить внимание на меня.

В то время я занимался баскетболом, правда, особых успехов не достиг. Поэтому когда тренер предложил попробовать силы в другом виде, согласился. Ему как-то сразу удалось меня мотивировать таким образом, что на первой тренировке я прыгнул 140 см и научился исполнять флосбери-флоп. Понятно было, что перспективы есть, но мне не хватало роста. И тут случилось чудо: я стал прибавлять до 15 см в год. Помогли в этом не только тренировки, но и гены — у меня высокорослые родственники.

— Чем вас прельстили прыжки? Ведь циклические виды спорта, одним из которых является легкая атлетика, многим кажут

ся скучными.

— Наоборот. Мне тяжело проявить себя в команде, могу отвечать только за себя. Сам подготовился, мотивировался и добился результата. А в коллективе нужно еще и партнеров не подвести. Я очень хотел проявить себя в прыжках, и из всей детской группы единственный добился поставленных результатов. Ни о каких других видах спорта после этого даже не думал. Кстати, аналогичная ситуация сложилась и у моего сына. Он занимался пять лет баскетболом, у него отличные данные и вроде получалось играть, защищал цвета БК «Киев». Но со временем бросил тренировки. По тем же причинам, что и я, — не мог работать в команде.

— Переезд в Украину  был вашим решением? Или же вас сюда перевели?

— Сложилось так, что в Воткинске группа по прыжкам в высоту распалась. Нужно было или бросать спорт вообще, или искать нового тренера. А мне хотелось развить карьеру, поэтому, получив приглашение из Харькова, я его принял. Ни разу об этом не пожалел — меня хорошо встретили, предоставили все условия для тренировок и жизни. Первый профсоюзный сбор я провел с юношеской и молодежной сборными, а наставник взрослых Евгений Петрович Загорулько — один из самых великих тренеров на постсоветском пространстве — пригласил на просмотр в Сухуми. Я был в шоке — неоперившийся цыпленок, прыгающий 2,12 м, в то время как мои одногодки прыгали и на 2,18, и в такой солидной компании. Нам

етанным глазом во мне сразу разглядели задатки и прочили хорошее будущее.

— Все яркие личности в спорте и не только — люди с достаточно сложным характером. Вы — один из них? Каким вы были в годы карьеры спортсмена? Сложно ли было с вами тренерам?

— Хулиганистым я никогда не был, не задирался. Конечно, мог за себя постоять в любой ситуации. Характер проявился уже в более старшем возрасте — с тренером Владимиром Кибой зачастую были на ножах.

— Он вступал в конфликты намеренно?

— Думаю, да. У нас были сложные отношения до тех пор, пока что-то не стало получаться. Ведь у меня всегда было свое видение, но Киба давал мне возможность расти, учиться. Я все время хотел прыгать высоко.

— Были ли у вас

примеры для подражания?

— Володя Ященко. Это величайший прыгун, он первым взял высоту 2,35 м. Хотя мы были соперниками, и именно я побил его рекорд, со временем мы стали очень близки. Мне импонировал его открытый характер, обостренное чувство справедливости. Однако сложилось так, что свою карьеру он закончил еще раньше меня — ему было чуть за 20. Его жизнь сложилась трагически, спортсмен не смог найти себя в чем-то другом.

Я очень хотел вернуть его в прыжки, когда в 1991 г. организовал турнир высотников в Севастополе, на авианосце. Тогда собрали всех мировых звезд, но Володю найти не смогли. Знаю, что он жил в Запорожье, а в 1999-м его не стало.

— К сожалению, так часто происходит, что после ухода из спорта именитые атлеты ломаются. Закончив карьеру, они не могут приспособиться к «мирной» жизни.

— И это грустно, что звезды угасают в раннем возрасте. Спортивный режим ведь не подразумевает каких-то неожиданностей — годами мы жили согласно одной и той же схеме: тренировки, соревнования, сборы, небольшой отдых — и все по новой. Не все думали, что же будут делать дальше.

— О рекордном прыжке на 2,40 вы рассказывали неоднократно и, наверное, нового ничего не вспомните, но все же — как получилось, что вас не заметили камеры центрального телевидения и снял лишь один любитель?

— Это неудивительно. Ведь тогда ждали нового рекорда от Сергея Бубки. После того как он преодолел планку на высоте 6 м, разговоры были только о нем. А меня считали слишком молодым, перспективным, но не более того. Хотя весь 1985 г. складывался для меня удачно — я выиграл практически все крупные старты, которые проходили в СССР, и в любой момент готов был прыгать за 2,30 м. Но в Донецке надо мной сошлись все звезды. Жара под 40, стоявшая в тот день, для меня идеальна: длинные мышцы лучше разогреваются и пружинят. Благодаря этому вначале я установил рекорд Украины, прыгнув на 2,35 м, а потом побил рекорд Союза и мира — 2,40 м. И сделал это внешне непринужденно и легко, хотя за соревновательный марафон потерял более шести килограммов из своих 75! Конечно, не все поверили, что такое возможно — прибавить к своему лучшему результату сразу 12 см! Один из моих главных конкурентов швед Патрик Шеберг даже присылал ко мне операторов, чтобы убедиться, что я могу взять 2,40.

— Но ведь ваш рекорд продержался совсем недолго, да и ваши результаты после феноменального взлета не особо радовали чиновников.

— Действительно, свой первый международный турнир в составе сборной СССР в Японии я провалил — не смог преодолеть начальные 2,15! Стали говорить, что мой рекорд — случайность, и что мне больше ничего в секторе не св

етит. Шквал критики утих лишь в 1987 г. — тогда я начал добиваться приличных результатов стабильно. В 1988-м я легко брал 2,35 — 2,38 м и через раз устанавливал планку на 2,43 — 2,44 м. Без скромности скажу, что мировой рекорд кубинца Хавьера Сотомайора — 2,43 м — устоял лишь чудом: раз пять как минимум я был близок к нему, но планка в самый последний момент обрывалась.

— Третье место на Олимпиаде в Сеуле-1988 вы восприняли как поражение?

— Конечно. Посмотрите, ведь «золото» Гена Авдеенко получил всего за 2,36 м! Я усиленно готовился к Играм, за полтора месяца сбросил 15 кг, чтобы достичь идеального веса, ехал в Корею за чемпионством. В том сезоне я выиграл практически все соревнования, в которых принимал участие, был отлично готов к выступлению, шел на мировой рекорд. Помню, перед Олимпиадой проходили адаптацию во Владивостоке, делали прикидку, и я прыгнул 2,35 м с большим запасом. Тренеры остановили тренировку — мол, не распыляйте свои силы, ждите главного старта.

А в Сеуле, несмотря на то, что мне не хватало разбега по дорожке и приходилось его начинать по траве (что доставляет огромный дискомфорт), не обошлось без недоразумения. До сих пор не понимаю, как мог американец Холлис Конвей, который, начиная с 2,20 м, брал высоту со второй и третьей попытки, взлететь на 2,36 с первого раза! Это остается загадкой...

— Может, вы пр

осто перегорели? Вас не настраивали каким-то особым образом на победу? Не давили ли сверху, мол, обязан победить, и всякое такое.

— Нет. Считалось, что если уж спортсмен попал в сборную, он достоин этого и сможет проявить себя бе

з дополнительной «обработки».

— Как вы пережили олимпийскую неудачу? Что помогло прийти в себя?

— Было тяжело. Первое время не знал, что делать, абстрагировался от всего, уехал с семьей на два месяца к теще. Но потом все-таки вернулся в спорт, хотя результаты в 1989-м не были впечатляющими у всех элитных прыгунов. Просто пошел спад.

— Вспоминая

об Олимпиаде, нельзя не спросить об истории с флагом СССР, который вы, как бы сказать помягче, увели прямо из-под носа корейцев. Откуда взялась эта идея, ведь вы говорили, что не хулиган по сути?

— Не знаю, может, обстановка навеяла. Советских спортсменов постоянно держали под присмотром, боялись, что нам будут мстить за сбитый в 1983-м корейский «Боинг». Вот на церемонии закрытия мы решили сбросить с себя груз ответственности, стали веселиться и радоваться вместе со всеми. Тут возьми да мелькни в голове: почему это мы должны отдавать флаг иностранцам? Решил, что лучше себе возьму. После церемонии мы с коллегами тихонько отвязали флаг. Корейцы увидели, начали убеждать, что флаг нужен для музея Игр, но догнать меня не смогли. Попетляв немного по стадиону, затерялся в толпе спортсменов и был таков.

— Где сейчас храните раритет?

— Дома, на почетном месте. Ведь оказалось, что это последний флаг СССР, под которым выступали на Олимпиаде его спортсмены.

— Вы завершили

карьеру прыгуна в 23 года, а потом признавались, что могли бы прыгать как минимум еще пять лет. Почему же приняли такое решение?

— Причиной этого был целый комплекс: семейные обстоятельства, экономическое положение страны, сильная усталость организма, ведь у нас было по четыре тренировки в день! К тому же тренер Владимир Киба ушел в бизнес, и мне нужно было искать ему замену. А тут друзья со всех сторон шепчут: бросай все, давай делать деньги... Вот я и дал. На Олимпиаду в Барселоне приехал гостем — стою за ограждением, вижу своих ребят, зову их: «Я к вам хочу!» Они с удивлением: «Почему ты не в секторе?» А я лишь пожал плечами, ведь душой был там.

— Трудно, наверное, пришлось в тот момент?

— Я плакал...

— Звезд спорта в бизнесе не так уж много. Что помогло вам закрепиться там в 90-е годы?

— В тот момент, когда я закончил со спортом, образования не спрашивали. Для ведения дел нужны были наглость и бесцеремонность. То время хорошо характеризует слово «беспредел». Мы занимались нефтью по схеме «купи-продай», но так как моя фамилия тогда еще звучала, нас практически никто не трогал. Передо мной стояла ц

ель — заработать миллион долларов, чтобы потом развивать спорт и заниматься с детьми. Но сделать это не получилось до сих пор. Может, не все деньги доходили до меня через партнеров, но я об этом не жалею.

— При этом за границу вы уезжать не хотели, отпустив в Испанию жену и дочь.

— Украина — моя вторая родина, и я буду продолжать жить здесь. Хотя, приезжая в Россию, вижу, насколько разные у нас условия для занятий спортом. Даже в 300-тысячном Саранске есть современные сооружения — легкоатлетический стадион на 6 дорожек, бассейны, залы, 5-тысячный ледовый стадион, а у нас их нет и в столице.

— Вы до сих пор с удовольствием прыгаете, и когда вас попросили прыгнуть на мемориале Алексея Демьянюка во Львове, вы не отказали.

— Тогда я провел мастер-класс, после чего меня спросили: мог бы я прыгнуть? Я снял пиджак, разбежался и полетел. Прямо так, как был — в туфлях и брюках. Для меня это не составляет проблемы.

— В то врем

я, когда выступали вы и Сергей Бубка, результаты были несколько выше, чем сейчас. Украинские высотники прыгают за 2,30 и рады, а к вашему рекорду или последующему от Хавьера Сотомайора (2,45 м) никто и близко не подбирается. Это странно, ведь техническое обеспечение, фармакология и экипировка стали на порядок лучше.

— Тогда мы работали на износ. Перед Олимпиадой у меня было по четыре тренировки в день и условия для восстановления. А посмотрите, что сейчас? Если даже в Киеве вы не можете заниматься два раза в день — просто негде, то что говорить о регионах? К тому же Украина растеряла тренерские кадры, базы... За годы независимости многое упущено, остается начинать все сначала. А если судить по мировым тенденциям, то, думаю, рекорд 2,45 скоро падет. Это будет сложно сделать. Мне очень нравится олимпийский чемпион Пекина россиянин Андрей Сильнов. Если он не прекратит прогресс, то именно ему предрекаю яркое будущее. В Украине подобных звезд, к сожалению, нет. Им просто негде расти.

— А как думаете, на сколько человек максимально может прыгнуть в высоту?

— Я часто об этом думал раньше и, отвечая на вопрос, расскажу историю. Полярник, который только прилетел на Север, возится возле самолета. Вдруг чувствует, что ему кто-то положил руку на плечо, оборачивается и видит, что это — белый медведь. От страха человек в полном обмундировании смог запрыгнуть на крыло самолета — далеко за 2 метра. Байка байкой, но в стрессовой ситуации, в которую спортсмен может

ввести себя сам, рекорды не ограничены. 2,50 на сегодня — не предел человеческих возможностей.

— У вас прекрасный рост — 201 см, а в обычной жизни он вам неудобств не доставляет?

— Может, только в советское время на сборах, когда приходилось у кровати откручивать одну спинку. А в целом рост мне всегда помогал и я им гордился. Проблем с покупкой одежды, когда стали выезжать за рубеж, не было. Да и с обувью тоже — у меня относительно небольшой размер ноги, 43-й. Может, из-за небольшой стопы я не мог допрыгнуть до 2,45 м.

— Ваша дочь от первого брака работает моделью. А вам при вашей экстравагантной внешности и манере одеваться никогда не предлагали попробовать себя в этом качестве?

— Пока выступал, все «показы» были на секторе для прыжков. Нам предлагали контракты, но мы не могли их принять. А те, кто пытался, вылетали из команды. Это сейчас контракты со спортсменами исчисляются огромными деньгами, а на коммерческих турнирах прилично зарабатывают. В 90-е эта тенденция только набирала обороты.

— Что, кроме легкой атлетики, можете смотреть по телевизору или с трибун?

— Все. За исключением бильярда, в который предпочитаю играть. Хочу сыграть и в гольф, но пока не приходилось. А по телевизору смотрю все подряд, причем легкая атлетика далеко не на первом месте. Я начинаю переживать, анализировать и переключаю на другой канал.

(“Легкая атлетика России”).